- Схожу с тобой я в этот магазин. Эш, только заткнись, пожалуйста!
Едва разлепив глаза, бросаю в его сторону из сумки какой-то предмет гардероба, похожий на жилетку, пусть поплачет. Тряпка приземляется точно на его макушку накрыв под собой всю голову. Так то лучше. Спалось ночью не сладко. Просыпаюсь много раз, лежу в темноте, гляжу в потолок, прислушиваюсь к шорохам, двести раз выглядываю в небольшое чердачное окно высматривая свет огней автомобильных фар либо невнятные, ленивые движения ходячих. Ничего. Никого. И снова двести раз засыпаю, но каждый раз тут же просыпаюсь. Лишь к утру удаётся провалиться в глубокий сон. В помещении становится прилично теплее, я стараюсь расслабиться и в какой-то момент мне удаётся насладиться первыми сновидениями. А просыпаюсь, конечно же, от глубоких вздохов Эша. И кашля.
- Я тебя умоляю, держись от меня в стороне.
Не хватало ещё заболеть. Эштон редко думает об опасностях. Если он и меня заразит, кто будет заботиться о нём же? Последняя коробка антибиотиков пропала с месяц назад, когда реку переплывали. Много ценного груза тогда пошло ко дну. Ладно, пора выдвигаться. Я велел Уитману идти слегка впереди, сам следую по пятам и внимательно смотрю по сторонам, прислушиваюсь к звукам, ведусь на каждое движение.
В небольшом одежном павильончике Эштон ведёт себя как ребенок в Рождество. Белью я тоже был рад, но всё же основную часть времени стоял у входа и сторожил шопомана.
- И мне что-нибудь подбери на осень!
Мне совершенно всё равно как оно будет выглядеть. Хоть розовый костюм с перьями. Главное чтобы было удобно и тепло. А ещё чтобы сохло быстро, дожди обещаются стать частыми гостями в этих местах в это время года. Ладно, отвлёкся.
Идём дальше. Возвращаемся, так сказать, в привычную среду обитания. В лес. Собираем немного грибов, ягод, в эту пору их особо много. Дальше следуем на возвышенность, эти тропы мы уже знаем. Заметили, что ближе к низовьям вода отравлена трупными испарениями. Смрадит за сотню ярдов, в неглубоком ручье потонула не одна сотня ходячих. С холма же, повыше, стекает довольно чистая, ключевая вода. Запасы в наших флягах практически опустошены. Их наполнение сейчас это первоочередная задача для нас.
Уитман опять веселится, рассказывает приколы, дурачится. Иногда меня раздражает эта его черта, но с другой стороны я понимаю что без него давно бы сдох уже если не от голода, болезней, укуса зомби, то точно от скуки и тоски. Я слишком расслабился. Иду и улыбаюсь, смеюсь, даже что-то отвечаю. Я не оцениваю лишь одну его шутку. Про хоббита. Это уже было не смешно. Мы, возможно, в опасности. Наивный подросток сразу же полез знакомиться с миловидной девчушкой, но что какая-то малолетка может делать одна посреди леса? Живой, на вид практически невридимой. 
- Иди сюда,
Хватаю Уитмана за лямку на рюкзаке и грубо оттаскиваю назад чтобы не рыпался. Тот чуть не падает и поддается. Нашептав в ухо:
- А если это приманка? Встань за меня и гляди в оба.
Достаю нож, осмотрел местность вокруг своей оси, высматривая людей. Никого. Но если я не вижу "их", не значит что "они" не видят меня. Прямо сейчас я могу быть под прицелом.
- Так что, ты говоришь, ты делаешь в лесу? Совсем одна.

Ягоды были вкусными, а еще их было много, поэтому Фейт, к тому же ничего не евшая еще со вчерашнего дня,  жадно собирала их жменьками и отправляла прямо в рот. Иногда вместе с ягодами попадались и листочки, но их, конечно, приходилось выплевать – все равно они были не съедобными. На чужой разговор девочка не обращала совершенно никакого внимания, хотя на самом деле все хорошо слышала и, конечно же, запоминала И, конечно же, если бы не чувство голода – девочка непременно ушла бы обратно в «свою» машину.
– Нет, - Фейт замерла на секунду, когда заговорили уже с ней, но, немного подумав, все же повернулась, чтобы ответить, – Я не знаю где они, мы уже очень давно не виделись. Может быть, они в Нью-Йорке. Они были в Нью-Йорке, а я у бабушки с дедушкой, –  Фейт задавали слишком много вопросов, и девочка от этого терялась. Она и сама не знала ответа на многие из них. Например, про маму с папой. Фейт не видела их уже очень давно, с самой весны. Раньше, когда все только началось, девочка спрашивала про них, не переставая. Бабушка с дедушкой тоже ничего не знали, но всегда обещали, что мама с папой обязательно приедут за ними. А потом умерла сначала бабушка, затем – дедушка, и спрашивать про родителей было уже не у кого. Другие взрослые все равно их не знали, зато Фейт всегда с удовольствием рассказывала о них сама.
– Я не знаю, что такое гастрит, – сообщает девочка. Если бы ей о нем кто-то рассказывал, то Фейт непременно запомнила бы и теперь точно знала бы, в чем дело. Что такое калории Фейт тоже не знала, зато понимала, что только ягоды есть нельзя. Но в лесу все равно ничего больше не было, а в ее рюкзачке лежал только плюшевый жираф, которого Фейт всюду таскала с собой.
– Я там только сегодня жила, не знаю еще, - пожимает плечами девочка. Вчера она так устала, что, оказавшись в машине, сразу уснула, не успев почувствовать ни холода, ни чего-то еще. Днем же было так тепло, что Фейт даже курточку, правда, совсем тоненькую, оставила в машине – она же собиралась туда вернуться. Когда второй незнакомец начинает кричать, Фейт смотрит на него с откровенным испугом и даже немного пятится назад, прямо в ягодный куст. С кем он разговаривает, если вокруг никого нет?
Фейт совершенно не успевает понять, что происходит, когда вдруг оказывается вниз головой – так висеть жутко неудобно, а еще волосы лезут ей в лицо, от чего становится щекотно и хочется чихать.
– Там мои вещи! – Фейт, вот-вот готовая разрыдаться, что есть сил начинает дергаеться, отчаянно пытаясь вырваться, – Там мои вещи, и куртка, и Мелман! – вместо того, чтобы представиться, сообщает девочка.

- Да замолчи ты.
Отмахиваясь, не желаю признавать своей ошибки. Да, виноват. С кем не бывает? Нервы слегка подкачали. Это уже не так важно. Мы живы, с нами всё в порядке. Всё хорошо. Идём себе дальше, да ещё и не с пустыми руками, - пятьдесят фунтов свежего мяса у меня на плече. Ладно, шучу. От ходячих мы оторвались, но вот в густых джорджианских дебрях слегка заплутали. Места я не узнаю, похоже, сбились с пути. Не повод для паники, далеко уйти не могли.  Гляжу в оба, пытаюсь заметить отличительные признаки природы, к которым успел привыкнуть за то время, что мы здесь находимся. А находимся мы здесь без малого почти всю вторую половину лета и начало осени. За это время успел запомнить целые тропы, отдельные деревья необычной формы, как живорастущие так и поваленные, пни, холмы и холмики, другие природные объекты.
- Эштон! Я серьёзно тебе говорю. Помолчи!
Хочу вслушаться и различить нужный мне звук, но не получается из-за голоса друга. Иногда он меня так раздражает. Спустя примерно минуту наконец чую запах влаги. Пройдя ещё пару десятков ярдов начинаю слышать жужжание бурно стекающей с холмов воды. Спасибо Уитману за создание тишины! Это сарказм. Мы выходим на открытое пространство, я отпускаю девчонку на землю, сам подхожу к берегу и начинаю наполнять ёмкости. Вода уже довольно прохладная, но зато кристально чистая, можно быть уверенным что она не заразна. Как она может быть? Даже через толщу воды прекрасно видно каменистое дно и мелких рыб, шустро бросающихся там из стороны в стороны. Размером меньше чем спичка, в пищу они, конечно же, не пригодны.
- Ну? Что будем делать?
Я обращаюсь к своим "подопечным", встав у берега, закинув левую руку на пояс, одновременно утоляя жажду из термоса, который я держу в правой.
- Эш, как ты себя чувствуешь?
Ответ за здоровье Уитмана играет важную роль в составлении плана. Если всё хорошо, то мы можем выдвигаться дальше, на север, как планировали. Оставаться здесь еще дольше сулит проблемами.
Да, там, севернее, ещё холоднее и гораздо сложнее пережить зиму, да и добираться туда долго и нудно. Особенно в сезон дождей, который устанавливается в этой части страны на протяжении всего сентября. Считаю, нам ещё повезло что до сих пор не произошёл никакой торнадо, хотя никто и не гарантирует что ураган придёт завтра.
- А ты, малышка, уже и сама большая чтобы решать что тебе следует делать дальше. Мы вот с тем болтуном идем на север. Там и людей поменьше, и мертвечины.
Убавляю громкость голоса и добавляю,
- Надеюсь.
Отхожу от берега и приближаюсь к остальным,
- А ты куда? Ну так что? Останешься здесь, искать своих друзей или пойдёшь с нами?
Кладя руку на сердце, признаю, совсем не хочу таскаться с малолеткой. С другой стороны, понятное дело, совесть тоже будет негодовать, если бросить её на произвол судьбы. Борьба внутри меня вынудила добавить,
- Но, хочу предупредить. На вскидку, если ты решишь остаться здесь одна и искать свою группу, то ты умрёшь примерно послезавтра или дня, ну, скажем, через три.

Отредактировано Scott Montoya (2017-09-11 16:46:41)

Они шли, шли и шли, и Фейт уже совершенно выбилась из сил. Но они все равно шли, а иногда даже почти бежали вперед. Если бы Фейт не держали за руку, то она давно бы отстала – так, в общем-то, и случилось в прошлый раз. Фейт остановилась всего на минуточку, а потом – потом рядом никого уже не было. Фейт Только бы не потерять его! Фейт, конечно, понимала, что если Мелман потеряется, то она его никогда уже больше не увидит. Как бабушку, дедушку и маму с папой. Как всех остальных из лагеря, как ее школьных друзей и вообще всех-всех-всех. Мелман теперь остался ее единственным другом и единственным вещью из той, старой жизни.
Выстрел где-то в дали совсем не пугает девочку – она уже привыкла, что взрослые теперь постоянно стреляют и носят с собой пистолеты и ружья. Дедушка Фейт тоже носил с собой оружие, а бабушка не носила. Фейт давно еще объяснили, что теперь – так надо, и ничего плохого в этом нет. Фейт это совсем не нравилось, но что делать, если по-другому теперь никак?
– Я не знаю, – вздыхает Фейт. Скажите-ка, пожалуйста, откуда ей знать, ее это друзья или кто-то еще?  – Я же не никого не вижу! – так, словно это не она тут самая маленькая, поясняет девочка.
Они снова отправляются в путь, и Фейт хочется плакать – у нее уже очень, очень-очень-очень болят ноги, а кончик носка на кроссовке начинает отклеиваться. Почему они не могли поехать на машине, которую она вчера нашла? Она ведь была ничейная! Теперь все стало ничейным, и можно было забирать себе все, что хочешь. Только вот жаль, что в лесу и забирать-то нечего! А то Фейт непременно забрала себе столько всего! И одежды, и игрушек, и сладостей!.. Вот бы они нашли все это когда-нибудь.
Фейт понятия не имела, сколько времени они шли. Девочке казалось, что очень долго. Окрестности давно перестали привлекать ее внимание, а все вокруг стало совершенно неинтересным. Пока, наконец-то, они не оказались в городе. Он был совсем не таким, в котором жила раньше Фейт – маленьким, в нем даже не было высоких домов. И на улицах тоже никого не было. Но, конечно, Фейт уже знала почему. Так теперь было везде – одни дома да и только, все вокруг – совершенно ничейное.
Новый дом Фейт совсем не нравился. Он был старый и некрасивый – девочке было совершенно непонятно, почему ее новые знакомые выбрали самый старый и самый некрасивый дом. Она бы выбрала тот, где на лужайке были качели, а сам дом был раскрашен в светло-розовый. Фейт ведь уже так давно не видела настоящих качелей, поэтому даже теперь, когда девочка с ног валилась от усталости, она была готова бежать к ним, чтобы хоть немного покачаться. Но они прошли мимо, чтобы остановиться в самом старом и самом некрасивом доме. Внутри чем-то странно пахло, но Фейт была слишком уставшей, чтобы обратить на это внимание. Комната, в которую они все пришли, была самой обыкновенной спальней, которой Фейт, не спрашивая разрешения, тут же решила воспользоваться по назначению – уснула девочка сразу, стоило только снять кроссовок с отклеивающимся носом.

Когда Фейт проснулась в первый раз, в комнате было почти совсем темно, и никого, кроме нее, не было. Куда делись ее знакомые, с которыми она, на самом-то деле, и познакомиться по-настоящему не успела, Фейт не знала – ночью, в темноте, Фейт было слишком страшно отправляться на их поиски, да и спать все еще хотелось, поэтому девочка, едва успев подумать о том, что утром они наверняка найдутся сами, снова уснула.
Утром тоже никого не нашлось. Фейт проснулась одна в пустой комнате, которую еще долго с любопытством рассматривала – вчера ей было совсем не до этого. Окна были занавешены, но свет в помещение все равно пробивался, помещение, да и любопытство быстро взяло вверх над осторожностью и Фейт, отодвинув штору, выглянула в окно. На улице не было ни души - ни живой, ни даже мертвой. Что, конечно, было хорошо – даже Фейт уже отлично знала, чего все они теперь должны бояться.
Ее вчерашних знакомых нигде не было – Фейт, изучив хорошенько комнату, где спала, отправилась прогуляться и по остальным комнатам в доме. Все они были какие-то скучные, Фейт совершенно не понравились – не зря ей вчера так не приглянулся этот дом, самый некрасивый и маленький в городе. Может быть, ее знакомые пошли поискать что-нибудь получше? Интересно, они теперь вернутся обратно, или тоже потеряются навсегда? Фейт бы, пожалуй, даже не расстроилась – ее знакомые теперь терялись так часто, что девочка едва успевала привыкать.
Фейт хотелось есть, но грибы, которые девочка нашла в спальне, были такими неаппетитными, да к тому же еще и холодными, что Фейт только брезгливо поморщилась, и решила поискать что-нибудь еще.
В кухне был холодильник, но в нем есть было нечего. Зато в одном из кухонных шкафчиков нашлась целая пачка хлопьев - еще запечатанная. Фейт уже и забыла, какие на вкус шоколадные хлопья, поэтому завтрак у девочки удался на славу.
Фейт успела изучить все, что только было в этом маленьком доме - обе спальни, гостиную с неработающим телевизором, обе ванные и кухню, но ее знакомые так и не возвращались. Фейт уже успела пообедать - теми же хлопьями, которые ела на завтрак (правда, теперь они уже не были такими вкусными), а никто так и не вернулся. На улице было тепло и солнечно, Фейт видела это - окна внизу не были закрыты шторами, поэтому девочка, так ничего и не дождавшись, решила выйти на улицу. Может быть, там она найдет своих незнакомых знакомых?
На всякий случай забрав с собой рюкзак, Фейт вышла на улицу. Никого видно не было, кричать Фейт не решалась, поэтому пройдясь пару раз вдоль коротенькой улицы, Фейт решила, что раз уж делать ей все равно нечего, то можно сходить, посмотреть на вчерашний дом, так понравившийся ей. Его девочка нашла очень быстро, да так и замерла, уставившись на качели во дворе.

В этом новом мире постоянно все пропадали. И взрослые, и дети, все. Фейт это не нравилось, но девочка к этому уже привыкла - столько новых знакомых у нее было за последние несколько месяцев, что и удивляться было нечему. Несмотря на то, что ей рассказывали не все, Фейт о многом знала и без подсказок взрослых. Когда все только началось, девочке было страшно - ей хотелось домой, хотелось к родителям, хотелось в свою комнату и к своим игрушками, но ей тоже пришлось привыкать к жизни в лесу, непривычной - и далеко не всегда вкусной - еде, отсутствию душа и нормальной кровати. У нее даже зубной щетки сначала не было, а разве могло такое произойти в мире, где все хорошо и по правилам?
С другой стороны, иногда Фейт было даже интересно - когда не приходилось целый день идти по лесу или не было слишком голодно, все немного походило на игру. Будто бы они специально пошли в лес, почти что в поход, но только очень-очень долгий. Но этот поход все никак не заканчивался, а иногда и вовсе становилось слишком сложно. Когда умерли бабушка с дедушкой, и она осталась с хоть и знакомыми, но чужими взрослыми. Когда им, прямо ночью, пришлось бежать из лагеря, похватав с собой кто что успел. Когда она осталась в лесу совсем одна. Но сегодняшний день был хорошим. Фейт стояла на углу улицы, завороженно глядя на качели в чужом дворе. Девочка уже сделала было пару шагов к ним на встречу, но замерла, как вкопанная. Раздавшийся визг тормозов напугал ее поначалу, и Фейт растерянно уставилась на машины, которых было сразу три.
- Просто пришла, - снизу вверх глядя на незнакомца, отвечает девочка и, непроизвольно, делает пару шагов назад. Раньше она, конечно, никогда не стала бы разговаривать с незнакомыми - ей это запрещалось, но теперь, кажется, у нее все равно не было выбора. Когда не знаешь больше совсем никого, деваться некуда.

Фейт, удивленно моргая, рассматривала мужчину перед собой. Он не был похож на человека, который жил бы в этом розовом доме с красивыми качелями во дворе, значит, он не выгонит ее, и она может идти и качаться, сколько вздумается. Конечно, даже Фейт уже отлично понимала, что качаться на качелях теперь очень опасно – если ее услышат мертвецы, будет беда. Но, с другой стороны, она сегодня не видела еще ни одного мертвеца. К тому же, может быть, это ее последний шанс покачаться на качелях. Разве кто-то упустил бы такую возможность?
Взрослый задает ей вопросы, Флейт с любопытством, оценивающе смотрит на нее, прежде, чем ответить.
- Оттуда, - Фейт указывает пальчиков в нужном направлении, словно это должно было бы быть достаточно.
- Очевидно, - девочка вздыхает и пожимает плечами, - Очевидно, они все умерили.
Фейт, прищурившись – солнце попадает ей прямо в глаза, смотрит на незнакомца. Вообще-то, ей все еще непонятно, как они ее нашли. Она же шла совсем-совсем тихо. Его вопросы заставляют девочку задуматься – всего не секунду, а потом уверенно кивнуть:
- Тут есть дом, в котором я живу, - наверное, этот дом, который они нашли вчера, и правда можно так назвать. Хотя он совершенно не нравился девочке, она же там все-таки жила! Если быть честной, то там бы ей жилось куда лучше, чем в лагере, в лесу, или в машине. Там даже была кровать, самая что ни на есть настоящая, и она отыскала хлопья – ценное сокровище.
- Я и не боюсь, - отвечает девочка. Она довольно давно уже перестала бояться того, чего всегда боялась раньше – разговаривать с незнакомыми взрослыми, переходить дорогу самостоятельно, гулять одна…
- Мне пора, - чуть постояв, сообщает вдруг девочка и, кивнув на качели, поясняет: - Я их еще вчера нашла, но тогда не получилось… - пояснять почему, рассказывать о своих вчерашних знакомых Фейт совершенно не считает нужным. Они же не вернулись обратно. Очевидно, они умерли. Очевидно – теперь все, кто не возвращается назад, просто умирают.